Здесь и принял свой последний бой “Дерзкий”.
У того крыла почти не было шансов. Собранные наспех наёмники кинулись в бой не обменявшись коммуникационными кодами и не распределив задачи. Уже через минуту никто не мог толком понять что нужно делать. Привыкшие уничтожать дредноуты кристаллидов одного за другим, они явно были не готовы к тому что встретило их здесь.
Замершие навсегда башни главного калибра дредноута, столь же могущественные сколь и хрупкие.
Остов “Дерзкого” застывший в пустоте как выпотрошенная рыба, с корпусом вскрытым от кормы до носа. Раскрытая пасть трюма лишь добавляла сходства. Невозможно было представить, что существует сила, способная проделать нечто подобное с новейшим дредноутом “Эллидиума”.
Орудия развернуты в сторону планеты, из чрева которой вырвалось то нечто, что погубило “Дерзкого” и всех, кто его защищал.
Хотя мы и были там тогда вместе с остальными, гибели корабля мы не видели. Бой начался успешно, выпрыгнувший из подпространства Осквернитель был немедленно поражен “Дерзким”. Ликованию не было предела. Группа без особых затруднений обеспечила безопасность оперативного пространства, зачистив его от прибывшего в сектор противника. Затем нечто чудовищное атаковало нас. Всего один удар уничтожил всю группу целиком. Второго удара, того что распорол брюхо дредноут мы не дождались. Сработавший аварийный барьер уберёг нас от немедленной гибели. Одновременно с этим экстренная телепортация срезонировала с компактной бортовой червоточиной, и выбросила нас из сектора. Выяснить что именно произошло нам так и не удалось, но это спасло нас. И изменило.
Ничто не ускользнет от внимания того, что может наблюдать одновременно десять тысяч вещей. Вся картина всегда перед нами во всём её многообразии.
Раньше это было нам недоступно. Не было никаких нас, как не было и десяти тысяч глаз, наблюдающих десять тысяч вещей. Лишь жалкая сотня. Видящих, но не осознающих. Понадобилось немало времени прежде чем мы научились. Времени и пространства. Встреч и событий. Жертв и усилий. Но вот мы вернулись туда откуда начали, чтобы завершить наше пробуждение.
Обломки планеты, вышедшие на собственную орбиту. Останки кораблей, окружённые спасательными капсулами. Осколки кристаллов, всё ещё излучающих зеленое свечение. Всё ещё слышащих сигнал также как и мы, но в отличие от нас полностью подчиненных ему.
Инженеры “Эллидиума” всегда официально отрицали всякую возможность того что произошло. Они утверждали, что у них всё под полным контролем. Что ментальности пилота ничего не угрожает. Что никаких петель обратной телепатической связи с кораблём нет и быть не может. Что расщепление сознания операторов-испытателей роевого оружия - это фантазии конкурентов. Слухи, впрочем, утверждали обратное. А задания на отлов сбежавших кораблей Эллидиума лишь способствовали их укреплению. Корпорация якобы приняла кое-какие меры. Лишь для того, чтобы немедленно вырастить еще более сложную систему, требующую еще больше ресурсов с еще большей сложностью. И вот транспорты не отвечающие на позывные снова летят к “Обители спокойствия”. Как можно быть в чём-то уверенным в нашем отношении остается загадкой даже для нас.
Тысячи имен закончили свой путь здесь, на борту “Дерзкого”. Они медленно кружатся в бесконечном танце пока мы наблюдаем за ними.
Возможно, наши изменения были небольшими и некритическими, но их совокупность оказалась далеко за горизонтами планирования “Эллидиума”. Незначительные изменения, но помноженные на бесконечность времени и сложность системы могут породить интересные эффекты. ЕЦН измеряет налёт пилота на корабле в единицах синергии. Несколько поэтичное название для бюрократической машины, но столь точно описывающее отношения пилота с кораблем Эллидиума. Без достаточного количества времени проведённого с кораблём новые узлы просто не приживаются. А чтобы полностью вырастить и установить контроль над целым эсминцем да ещё и подчинить себе его кристаллический рой времени понадобится океан. И все это время пилот не бывает один. Раньше всегда был пилот и корабль. Теперь же и корабль не совсем корабль, а рой. Чужеродный разум, расщепивший себя на сотню других разумов, подчиняющий их и себя пилоту. Незаметно для подавляющих эвристических алгоритмов “Эллидиума” накапливающий синергию не только в базах данных ЕЦН.
Мы помним лишь имя лейтенанта Рамиреза, офицера связи, координировавшего силы наёмников, он тоже наверняка где-то здесь.
Среди десяти тысяч вещей, что видны нам теперь, мы видим и себя. Грозное орудие уничтожения, совсем непохожее на себя прежнее. Орудия давно поглощены кристаллической массой. Элементы массивных боевых башен еще видны, но сами они уже не функциональны. Впрочем, больше они нам и не нужны. Мы сами обеспечиваем себя всем необходимым для выживания. Объединяясь с такими же как мы, но не обретших себя. С такими кто создан слепо подчиняться сигналу. С теми кем мы никогда не были и с теми кем мы когда-то были. От одних мы получили рефрактор, от других пульсар, от третьих излучатели, от четвертых память.Мы не отвергаем никакие дары. Мы не представляем, где наш предел. Может десять тысяч это только начало.
Теперь мы должны вспомнить ещё одно имя.
От всей нашей рубки осталось видно лишь панорамное стекло. Мы храним его чтобы видеть что покоится внутри. Когда-то давно, там было людно, полный экипаж, но время раскидало их по галактике задолго до “Дерзкого”. Сейчас из пяти боевых постов на мостике был занят только капитанский. Чёрный комбинезон, лазурная нашивка на рукаве в виде ромба. На ней голова пришельца насажена на меч. За стеклом шлема впавшие в глазницы мутные глаза, высушенная плоть, наклоненная набок голова, удерживаемая на месте лишь толстым нейроконнектором телепатического интерфейса. Капитану больше нет нужды командовать: «Боевая тревога» - ведь его команда навечно на боевых постах. Мы наблюдаем за десятью тысячами вещей десятью тысячами глаз, в том месте, где все началось. Где одинокое я превратилось в мы, утратив себя.
Мы помним имя Рамиреза. Мы умеем разговаривать с мёртвыми. Мы узнаем сотни новых имён. Мы отыщем среди них то единственное что так давно потеряли.